В Николаевской области женской исправительной колонии нет, но в следственном изоляторе один из корпусов выделен для женщин. И, как оказалось, самый красивый. Старинное здание из красного кирпича возвышается на высоком склоне реки Ингул и хорошо видно издали со всех сторон.
Если заглянуть в историю…
В Николаеве система пенитенциарных заведений сложилась только в начале ХХ века. Бывший морской острог был преобразован в исправительно-арестантское отделение (тогда ул. Одесская, 22). Сейчас на его территории, занимающей квартал между улицами Б. Морской и Потемкинской, 1-й и 2-й Слободской, находятся морской лицей, СПИД-центр, областная судебно-медицинская экспертиза и областной морг. В исправительно-арестантское отделение поступали только арестанты мужского пола от 17 до 60 лет. Женщинам, престарелым и неспособным к работам, наказание заменяли заключением в тюрьме.Общеуголовная городская тюрьма № 1 была расположена на пересечении улиц 1-й Экипажеской и 7-й Военной, рядом с морским госпиталем. В начале ХХ века она расширила свои размеры за счет приобретения большого участка земли у госпожи Бухтеевой (после чего тюрьму стали называть «Бухтеевка»), на котором были возведены тюремные корпуса по последнему слову пенитенциарного строительства с применением водопровода, люфтовой канализации, отопления и электрического освещения. Об этой тюрьме оставил свои воспоминания самый, пожалуй, знаменитый ее заключенный Л. Д. Бронштейн (Троцкий), арестованный в имении помещика Соковнина (Марьевка Херсонской губернии) по дороге от отцовской Яновки 28 января 1898 года по делу Южно-российского союза: «Старая николаевская тюрьма совсем не была приспособлена для политических, да еще в таком числе. Я попал в одну камеру с молодым переплетчиком Явичем. Камера была очень велика, человек на тридцать, без всякой мебели и еле отапливалась. В двери – большой квадратный вырез в коридор, открытый прямо во двор. Стояли январские морозы. На ночь нам клали на пол соломенник, а в шесть утра выносили его… В пальто, шапках и калошах мы садились с Явичем плечом к плечу на пол и, упершись спинами в чуть теплую печь, грезили и дремали час-два».
Отмена каторги на Сахалине в 1869 году с пятью тысячами мест повлекла за собой разрешение отбывать срок в каторжных тюрьмах и повсеместное их строительство. Николаевская каторжная тюрьма № 2 (Лагерное поле) с 1909 года кроме прямого назначения одновременно стала служить пересыльной тюрьмой для лиц, осужденных гражданскими и военно-полевыми судами за уголовные и политические преступления. Переоборудование старых корпусов, строительство новых объектов во всех трех тюрьмах производились ежегодно до 1916 года.
В настоящее время по прямому назначению используются только здания бывшей каторжной тюрьмы № 2, где расположен Николаевский следственный изолятор. А история создания ее такова. Еще в 1907 году «Николаевская газета» поместила небольшую заметку, в которой сообщалось, что главное тюремное управление по постановлению Совета министров предполагает приспособить здание бывшего штурманского училища (роты) под тюрьму и уже ассигновал на это нужные средства. И хотя высказывалось возражение по поводу места расположения этого пенитенциарного заведения (близость Дворца и Зимнего морского собрания), тюрьму расположили именно здесь.
Строительные и внутренние работы по возведению новых корпусов, расширению и переоборудованию старых производились вплоть до 1916 года. Начало функционирования каторжной тюрьмы превратило городскую тюрьму в общеуголовную, убрав оттуда политический элемент. Ежегодно через каторжную тюрьму проходило от 400 до 600 ссыльно-каторжных, 25% из которых были представителями так называемого национального меньшинства: татары, абхазцы, чеченцы, армяне. Многие из них сидели за родовую месть.
Распорядок дня в Николаевской каторжной тюрьме известен из воспоминаний узников, в этом заведении он отличался особой строгостью. 5.00 – утренняя поверка, заключенные поднимали топчаны, в течение дня пользоваться лежаками было запрещено; 5.30 – подавали горячую воду в больших медных чайниках для приведения себя в порядок; 12.00 – обед; 16.00 – вечерняя поверка; 21.00 – отбой. Ежедневная прогулка – 20 минут, во время которой заключенные должны были маршировать в ногу без права обернуться и поговорить с товарищами. Двенадцатого числа каждого месяца каторжанин имел право отправлять письмо близким родственникам, восемнадцатого числа разрешалось свидание через двойные решетки с одним из родственников на пятнадцать минут.
Два раза в месяц заключенных отвозили в баню. На мытье давали каждой камере по тридцать минут. Бани и прачечные были во всех трех тюрьмах. Общих правил относительно питания не существовало. Наиболее распространенными блюдами были борщ и суп из кислой капусты на костном бульоне без картошки и круп – так называемая «баланда». Хлеб был такого качества, что размазывался наподобие глины и на тюремном жаргоне его называли «кардиф».
Все николаевские тюрьмы имели свои больницы. Основными «тюремными» болезнями считались туберкулез, цинга, мышечный ревматизм, сифилис.
Закон о дисциплинарных наказаниях от 23.05.1901 г. разделял их на следующие категории: выговор; срочное лишение права переписки, чтения, свиданий и права приобретения на собственные деньги съестных припасов (в тюрьме работали лавочки, в которых можно было приобрести продукты, мыло, табак и почтовые марки); лишение месячного заработка; оставление на хлебе и воде; содержание под арестом в карцере, телесные наказания (50 ударов) розгами или плетью, которые проводились келейно, в присутствии начальника тюрьмы и врача одним из надзирателей по жребию.
Случались в тюрьмах и нерегламентированные расправы с заключенными, которые считались экстраординарными, но не столь редкими. Например, арестант Федоров на первом этаже у окна начал делать руками какие-то знаки проходящим мимо окна во дворе арестантам. На троекратное предупреждение надзирателя Гомона Федоров не обратил внимания и был убит им.
Долгое время труд в местах заключения отсутствовал или большей частью ограничивался хозяйственными работами в самой тюрьме. Но к началу ХХ века в тюрьмах поспешно стали налаживаться производственные процессы. Так, в Николаевской каторжной тюрьме к 1915 году числились следующие мастерские: портняжная, сапожная, кузнечно-слесарная, столярная, картонажная, переплетная, художественная, часовая, прачечная, корзиночная, поделочная, мыловаренная, шапочно-картузная, малярная. (Есть предположение, что в одной из таких мастерских и находится сегодня женский корпус Николаевского следственного изолятора).
Интересно отметить, что в 1911 году в Царском Селе проходила ремесленная выставка. В тюремный павильон из Николаевской каторжной тюрьмы № 2 были отосланы шесть фотографий общего вида главного корпуса больницы, мастерских, внутреннего вида общей камеры, больничных палат, церкви. В качестве экспонатов выступали предметы, изготовленные заключенными в тюремных мастерских: портрет царской семьи, сетка гарусная и шерстяная для покрытия лошадей при катании на санях, стулья ясеневые столовые, улей для пчел, гамак, туфли дамские и мужские шевровые и лакированные. Этот факт свидетельствует о высоком уровне труда в тюремных мастерских.
Вековая традиция сочувствия осужденным основывалась в России не только на гуманности, но и на осознании все той же поговорки: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Тюремные учреждения всей империи требовали благотворительной деятельности со стороны гражданского общества. Часть этих функций исполнял попечительный о тюрьмах комитет, призванный решать не только хозяйственные вопросы, но и заниматься тюремной благотворительностью, а также религиозно-нравственным воспитанием заключенных. Эта задача решалась путем деятельности в тюрьмах церквей, библиотек и школ.
Известно, что и сегодня существует проблема обустройства жизни у лиц, освобожденных из мест заключения. В то время эту проблему решали следующим образом. Постановлением № 14 Николаевского особого городского отдела по делам об обществах от 30.04.1909 г. был разработан устав Николаевского общества покровительства лицам, освобождаемым из мест заключения. Деятельность общества должна была проходить по нескольким направлениям: 1. снабжение лиц, принятых им под свое покровительство, одеждой, пищей, медицинским пособием, рабочими инструментами и др. полезными предметами; 2. выдача ссуд и пособий; 3. забота о приискании занятий и предоставление бывшим заключенным работы; 4. содействие помещению их в приюты, больницы, школы, убежища, дома трудолюбия, обеспечение дешевыми квартирами; 5. содействие получению видов на жительство; 6. содействие отправке на родину; 7. содействие воссоединению семей и др.
Но вернемся к сегодняшнему дню…
Все лучшее – дамам
Пропуск выписан, и вот я уже на проходной следственного изолятора получаю металлический жетон с номером, за сданный мобильный телефон, как в театре, и отправляюсь… за решетку. После короткой беседы с «замполитом» – так здесь называют заместителя начальника следственного изолятора по социально-воспитательной и психологической работе Ярослава Сергиенко – мы отправляемся на экскурсию в женский корпус.На территории изолятора чисто и просторно, свежевыбеленное здание медсанчасти окружено цветочными клумбами, дальше – корпуса для несовершеннолетних и мужчин, комнаты для свиданий, различные хозпостройки. Здесь, как оказалось, идет обычная размеренная жизнь, только двери крепко заперты и небо из окна можно видеть только «в клеточку» или «в полосочку», а еще тишину часто прерывает непривычно громкий лязг железных засовов и ключей.
Женский корпус действительно самый красивый. Зданию более ста лет, а красные кирпичики блестят на солнце, словно их вчера выложили. У входа посажены цветы. Двери и окна распахнуты, лето – жара… но за ними решетка. И снова отвратительный лязг железа. Пожалуйста, говорят мне, проходите… Передо мной широкий коридор и много, много дверей, как в общежитии. Только двери железные и все с окошечками. За каждой дверью своя жизнь…
В настоящее время в изоляторе содержится больше тысячи человек, из них 70 – женщины. В их числе ранее несудимые – 41, судимые – 29 человек; в возрасте до 17 лет – двое, от 18 до 24 – 9, от 25 до 29 – 23, от 30 до 39 – 20, от 40 и больше – 16… В основном они задержаны за продажу наркотиков, убийство, кражу и другие преступления.
Первое, что показали, – это камера для матери и ребенка, которая напомнила больничную палату: две кровати для взрослых и детская деревянная, на стенах и полу – кафельная плитка, в углу отгорожен санблок – туалет и умывальник. Посредине между кроватями стол, на нем телевизор. Женщины в домашних халатах сидят на кроватях и смотрят телевизор, словно в пансионате на отдыхе. Подследственные в изоляторе не работают, только осужденные или арестованные на небольшой срок могут работать. Здесь же на этаже швейная мастерская, женщины шьют сумки из полиэтиленовой мешковины. Некоторые работают на кухне. Словом, те, кому разрешено, занимаются работой, необходимой для жизнеобеспечения задержанных.
– Они и зарплату получают?
– Да, – отвечает «замполит». – Только деньги на руки им не выдают, они находятся на личном счету каждой. Если женщинам нужно сделать покупку в местном магазине, они пишут заявление, и товар доставляют прямо в камеру. Вот такой «шопинг» получается. Неработающим родственники присылают деньги на их счет и, пожалуйста, пользуйтесь, как говорится, и ни в чем себе не отказывайте.
Желающие получить среднее образование, кто не успел на свободе, имеют возможность это сделать здесь. В изоляторе работают городская вечерняя школа № 1 и библиотека. У подследственных много свободного времени, чтобы повысить свой интеллектуальный уровень. Достаточно сделать заказ – и читай, просвещайся.
– Ну а вообще распорядок дня какой?
– Завтрак, обед, ужин. Их доставляют прямо в камеру. Кстати, питание нормальное, – утверждает Ярослав Викторович. – Как говорят многие из задержанных – мы на свободе так не питались. Раз в день – часовая прогулка. Вот, пройдемте, посмотрите прогулочные дворики.
Поднимаемся по железной лестнице на второй этаж, откуда инспектор по охране наблюдает за прогулкой женщин. Подследственные не должны перекрикиваться, перебрасывать что-либо, а просто могут бродить вдоль четырех стен и дышать воздухом – каждая в отдельном дворике.
– А праздники у них бывают?
– Индивидуальная работа с психологом проводится покамерно, а все вместе женщины не собираются. На религиозные праздники приходят священники, приносят подарки. Часто посещает митрополит Николаевский и Вознесенский Питирим.
– Вопросы гигиены для женщин очень важны. Как с этим обстоят дела?
– И об этом позаботились и создали нормальные условия. Стараемся, как можем, чтобы женщинам было уютнее и комфортнее, – совсем по-отечески заметил Ярослав Сергиенко. – На каждом этаже есть камера, где оборудована современная душевая кабина. Вот пройдемте, увидите сами. Здесь женщины могут помыться горячей водой. Такая же есть и на втором этаже. Белье для большой стирки сдают в прачечную и, надо заметить, все услуги бесплатные, в том числе и питание.
Странно, а нам грешным на свободе за все платить приходится. В общем, посмотришь с первого взгляда – все прекрасно. Но, наверное, не у всех в изоляторе такие условия. Понятно, что показали самое лучшее.
А ведь бывают случаи, как это ни страшно звучит, когда за решетку попадают беременные женщины. И если приходит время рожать, то женщину сопровождают под охраной в обычный роддом, а после роддома – обратно в камеру… для матери и ребенка. Когда приговор вступает в силу, в течение 10 дней осужденную отправляют по месту отбывания наказания. Женщина имеет право находиться с ребенком до 3-х лет. Дальше ребенка отправляют в детдом, если нет близких родственников на свободе, а осужденная продолжает отбывать положенный срок. По Украине женские колонии есть в Одесской, Полтавской, Черниговской, Харьковской, Днепропетровской, Луганской, Черкасской, Тернопольской областях.
Детей же, уже имеющихся у подследственной, в изолятор не пускают, да и с родственниками общение и переписка позволены только с разрешения следственных органов. Таким же образом осуществляется связь подследственной в случае надобности с государственными и общественными организациями. И это при том, что следствие может длиться месяц, а бывает и год.
Две судьбы – две противоположности
Экскурсия по женскому корпусу завершается в кабинете инспекторов по охране, так называемой «старшинской». По моей просьбе заместитель начальника следственного изолятора по режиму и охране Роман Васильевич Цыбуля знакомит меня с дежурным инспектором по охране, миловидной молодой женщиной, совсем не похожей на строгую надзирательницу. Нас оставляют в кабинете одних.– Вам нравится ваша работа?
– Нравится… Работа как работа, в общем, нормальная.
– А в детстве кем мечтали стать?
– Папа у меня милиционер, поэтому и я хотела работать в милиции. Ну вот здесь и сбылась мечта…
– А муж, семья не против?
– Нет… (улыбается). Муж ведь тоже здесь работает.
– Ну тогда ясно… Это у вас семейное… Он вас должен понимать как никто другой.
– Как же вы справляетесь? Контингент-то сложный…
– По-разному бывает, но относятся ко мне уважительно, называют по имени-отчеству, невзирая на возраст.
– Наверняка вы знаете много жизненных историй ваших подопечных. Какая больше всего запомнилась?
– Самые жуткие ситуации, когда матери лишают жизни своих детей. Но правду, как на самом деле произошла та или другая история, не узнаешь. Они все говорят, что не виновны, и рассказывают небылицы… Чаще всего сюда попадают за продажу наркотиков, кражу, причем некоторые по нескольку раз, нередко – за убийства в состоянии алкогольного опьянения. А вот очень редко оказываются здесь случайно. Это «аварийщики» или работники торговли – не ту бумажку подписала, не прочитав. Таких сразу отличишь: и манерой поведения, и отношением ко всему и всем.
Дверь отворилась, и на пороге «старшинской» оказалась еще одна молодая женщина. По тому, как она робко вошла, я определила, что это осужденная, согласившаяся рассказать свою историю. Она оказалась очень простой и банальной.
– У меня умер муж. После похорон нужны были деньги, на моем попечении осталось двое малолетних детей. Решила пойти к знакомой, которой давала деньги в долг, а она не отдает, «завтраками» кормит. Ну я и взяла незаметно ее мобильный телефон, лежавший на столе. Думаю, продам, будут хоть какие-то деньги. Знакомая же, обнаружив пропажу, заявила в милицию. Меня арестовали и осудили на три года.
Скоро заканчивается мой срок. Очень скучаю по детям, они все это время были с моими родителями. Вот так, можно сказать, по глупости я здесь очутилась. Теперь я поняла: нужно всегда составлять долговые расписки, чтобы была возможность в случае невозврата долга вернуть его законным путем. Но многие надеются на «авось» и совершают необдуманные поступки, как я.
Текучесть кадров – проблема администрации?
Если говорить о том, как живется двум противоположным сторонам в условиях изоляции, то можно опять-таки для сравнения обратиться к истории.
В начале ХХ века два, казалось бы, противоположных сообщества – отбывающие срок заключения в тюрьмах и тюремные служащие, от тюремной администрации до простых надзирателей, находились в тесной связи друг с другом как по службе, так и в обычной жизни (очень многие тюремные чины с семьями жили на территории тюремного учреждения на казенных квартирах), но во многих позициях они являлись незащищенными слоями общества и объектами благотворительной деятельности.
Что же изменилось сегодня? Как живется и работается служащим в исправительных учреждениях? С такими вопросами я обратилась в завершение экскурсии по следственному изолятору к Ярославу Викторовичу Сергиенко.
– Могу сказать откровенно, – ответил он, – работа наша, сами понимаете, сложная. Не все могут выдерживать психологически. Поэтому у нас большая текучесть кадров, да и зарплатой в 1300 грн. сейчас никого не удивишь.
– По каким же критериям отбираются люди для работы в СИЗО?
– Прежде всего, по желанию. Затем нужно пройти медицинскую комиссию и социальную проверку на наличие судимых родственников, приводов в милицию и т. д.
– Ярослав Викторович, почему, на ваш взгляд, в последнее время страницы книг и экраны телевизоров заполонила тюремная тематика?
– Ну, во-первых, во все времена было интересно то, что находится под завесой неизвестности. А во-вторых, в этих сюжетах, щекочащих нервы, очень мало правды. Ведь то, что неведомо, можно додумать. Но будет ли оно соответствовать действительности?
Поблагодарив за гостеприимство и попрощавшись со своими собеседниками, я обменяла выданный мне жетон на свой мобильный телефон. Шагнув за порог СИЗО, с облегчением вдохнула воздух свободы. И хотя ничего ужасного за этими стенами не увидела, шла и радовалась, что слышу шум листвы и щебетание птиц вокруг и вижу спешащих по своим делам прохожих…
В начале ХХ века два, казалось бы, противоположных сообщества – отбывающие срок заключения в тюрьмах и тюремные служащие, от тюремной администрации до простых надзирателей, находились в тесной связи друг с другом как по службе, так и в обычной жизни (очень многие тюремные чины с семьями жили на территории тюремного учреждения на казенных квартирах), но во многих позициях они являлись незащищенными слоями общества и объектами благотворительной деятельности.
Что же изменилось сегодня? Как живется и работается служащим в исправительных учреждениях? С такими вопросами я обратилась в завершение экскурсии по следственному изолятору к Ярославу Викторовичу Сергиенко.
– Могу сказать откровенно, – ответил он, – работа наша, сами понимаете, сложная. Не все могут выдерживать психологически. Поэтому у нас большая текучесть кадров, да и зарплатой в 1300 грн. сейчас никого не удивишь.
– По каким же критериям отбираются люди для работы в СИЗО?
– Прежде всего, по желанию. Затем нужно пройти медицинскую комиссию и социальную проверку на наличие судимых родственников, приводов в милицию и т. д.
– Ярослав Викторович, почему, на ваш взгляд, в последнее время страницы книг и экраны телевизоров заполонила тюремная тематика?
– Ну, во-первых, во все времена было интересно то, что находится под завесой неизвестности. А во-вторых, в этих сюжетах, щекочащих нервы, очень мало правды. Ведь то, что неведомо, можно додумать. Но будет ли оно соответствовать действительности?
Поблагодарив за гостеприимство и попрощавшись со своими собеседниками, я обменяла выданный мне жетон на свой мобильный телефон. Шагнув за порог СИЗО, с облегчением вдохнула воздух свободы. И хотя ничего ужасного за этими стенами не увидела, шла и радовалась, что слышу шум листвы и щебетание птиц вокруг и вижу спешащих по своим делам прохожих…
Текст: Людмила Фуга
При подготовке статьи использованы материалы VIII Николаевской областной краеведческой конференции «История. Этнография. Культура. Новые исследования». Е. Пономарева. Николаевские пенитенциарные учреждения в начале ХХ века.
Источник: “Южная правда” № 71 (22807) от 05.07.11